«Я верну всех погибших близким и родным», — сказал В. Зеленский в обращении по поводу трагедии с украинским самолетом в Иране. Понял ли он сам, что пообещал убитым страшной бедой и неизбывным горем людям?

Президентские спичрайтеры упустили из текста слово, одно-единственное, но принципиально важное. Президент, озвучив заготовленный ему текст, в котором это слово отсутствовало, взял на себя обязательство, исполнить которое не в состоянии сам Господь Бог. По крайней мере, до второго пришествия Христа. В. Зеленский пообещал вернуть семьям не тела погибших, а самих погибших. Одним махом перечеркнув тот позитивный эффект, который должно было бы произвести его обращение в связи с трагической гибелью самолета «Международных авиалиний Украины», его украинского экипажа и пассажиров, в числе которых оказалось две украинки, ранним утром 8 января неподалеку от международного аэропорта Тегерана.

Слово — не воробей. Слово президентское — тем более. Осуждая ошибку других, В. Зеленский тут же допустил ошибку сам. К счастью для него и для нас, не трагическую, как иранские военные, а символическую. Но и она в такой ситуации выглядит едва ли не как кощунство.

Впрочем, и само обращение, даже если говорить о нем без привязки к безответственной оговорке, доброго слова вряд ли заслуживает. От начала и до конца оно построено как отчет высокопоставленного чиновника об… успехах, которых он сам и его подчиненные добились в каком-то важном и значимом для всех украинцев деле. Как такое могло произойти? Как можно от своего президентского имени и от имени всей государственной власти рапортовать об успехах в ситуации, когда и сам глава государства, и все это государство в целом с треском провалились в ситуации, в которой граждане могли бы и должны были бы рассчитывать на их помощь и защиту?

Ну, не цинизм ли? Президент страны, оплакивающей своих невинно убиенных граждан, долго и нудно рассказывает о том, как четко и слаженно работали государственные структуры. Это притом, что ни его самого, ни первых руководителей многих министерств и ведомств в момент трагедии не было в стране! А все суматошно лихорадочные движения бюрократической машины начались почти сутки спустя после трагедии, когда президент, наконец, добрался домой из далекого Омана, куда его зачем-то занесла нелегкая то ли с рабочим визитом, то ли с частной поездкой. И экспертная группа от Украины вылетела в Тегеран только в 3.30 9 января, хотя должна была бы это сделать, в худшем случае, часов на десять-двенадцать раньше.

Хотелось бы ошибиться, но могло показаться, что В. Зеленским в его обращении движет в первую очередь радость от осознания того, что весьма неприятная для него и его президентской карьеры ситуация, вызванная тайным оманским вояжем, сама собой разрешилась так, что он может не извиняться, а изображать из себя заботливого отца нации. Такое себе головокружение от успеха. Того, которого не было! И быть не могло!

А может, тут другое? Может, не головокружение от мифических успехов, а «оманский синдром» — новое для В. Зеленского и «слуг народа» явление, в котором сочетается желание жить тайной жизнью, сокрытой от глаз публики, со стремлением не нести за такую двойную жизнь ни человеческой, ни политической ответственности? А будучи пойманным за руку, выкручиваться до последнего, как это делает президент после Омана.

Общий итог же всему президентскому словоизлиянию, в котором среди прочего прозвучало обещание выплаты денежной компенсации семьям погибших украинских граждан, подвел всего несколько часов спустя премьер-министр А. Гончарук. Он объявил, что правительство Украины выплатит каждой семье по 200 000 гривен. По действующему курсу это чуть более восьми тысяч долларов. Вдова первого пилота, оставшаяся без кормильца с двумя малолетними дочерьми, в интервью сразу после смерти мужа говорила, что рассчитывает на средства, полученные в качестве компенсации, содержать детей и дать им образование. Младшей дочери погибшего пилота сегодня шесть лет. Вдова надеялась, что компенсации хватит до момента, когда ей исполнится 21. Подсчитаем — прослезимся: получится едва ли по тысяче гривен в месяц. Какая уж там учеба? На хлеб бы да воду хватило, хотя бы на первое время.