После многочисленных проволочек, неоднократного изменения позиции на 180 градусов в течение нескольких дней украинские представители подписали в Минске так называемую «формулу Штайнмайера», что многие посчитали радикальным поворотом к реальному урегулированию конфликта в Донбассе.

И нужно сразу сказать, что основания для оптимизма есть. Безусловно, дальнейший переговорный процесс будет крайне непростым: украинская сторона будет тянуть время, пытаться выторговать наиболее приемлемые для себя условия и даже отыграть назад уже достигнутые и подписанные обязательства. К тому же действительно существующий закон «об особом порядке управления в отдельных районах» откровенно декларативен, чем, собственно, и обусловлено согласие участников переговорного процесса, что необходим новый.

А реальное сосуществование «отдельных районов» требует проработки с официальным Киевом по десяткам, если не по сотням позиций. Причем в Минских соглашениях четко прописано, что все эти пункты должны приниматься и реализовываться «в консультациях и по согласованию с представителями отдельных районов Донецкой и Луганской областей в рамках Трехсторонней контактной группы», что пока в заявлениях официального Киева является «фигурой умолчания». Наоборот, подчеркивается, что все будет по украинским законам, дескать, как захотим, так и будет.

Но, представляется, Зеленскому, встретившись с коллегами по «нормандскому формату», перед которыми будет лежать на столе подписанный в Минске документ, крайне сложно будет заявить, что, дескать, подписали мы это только ради возможности лично с вами «поручкаться», уважаемый Владимир Владимирович. Уверен, и на Банковой это отлично понимают.

Обсуждать лидеры будут не пересмотр взятых на себя Украиной обязательств, а способы и сроки (на последнем особо настаивает Москва) их реализации. А заявления Зеленского и членов его команды о «красных линиях», про «выборы без российских пулеметов», «граница должна быть у нас» и, вообще, подписали только для того, чтобы встретиться с Путиным, — не более чем попытка успокоить «патриотическое» общественное мнение. По сути, «красная линия» в понимании нацпатриотов уже перейдена.

При этом можно вспомнить, что ранее Зеленский заявлял: он встретится с «как его… Путиным» только в присутствии всех ведущих западных держав лишь для того, чтобы «повелеть» ему «убираться с Украины», а о неприемлемости особого статуса говорил до самого последнего момента. Теперь же он сам констатировал, что особый статус будет, причем на постоянной основе. В общем, смахивает на то, что «лягушку» украинской партии войны варят на медленном огне.

Можно сказать, ныне «звезды расположились», возможно, уникальным образом, дающим реальные шансы на полное урегулирование. Этого хотят не только в Берлине и в Париже, но и в Вашингтоне, а перечить такой коллективной воле Запада для украинской власти крайне сложно, даже если её к этому будет подталкивать демократический клан в США, которому обострение на Украине может понадобиться исключительно в контексте вошедшей в стадию «боев без правил» схватки с Трампом.

И это же наверняка повлияло на реакцию партий парламентской оппозиции, которая ограничилась гневными филиппиками в Раде (в рамках предусмотренных регламентом во вторник пятиминутных выступлений представителей фракций на «вольную» тему) и заявлениями для СМИ. Они не стали даже блокировать трибуну. Выпустив пар, Рада вернулась к рассмотрению текущих вопросов. Судя по всему, лидеры фракций получили сигналы от западных партнеров, что их протест не только не должен выходить за рамки «правового поля», но и в целом должен свестись к «отбыванию номера».

Действительно, Порошенко находится в крайне уязвимом положении из-за набирающих обороты коррупционных расследований (и ему даже пришлось выступить с обращением, что «мы должны не повышать градус внутренней дискуссии до критической отметки. Мир внутри страны не менее важен, чем мир на ее границах»). Подзабытая Тимошенко теоретически могла бы попытаться вернуться в «топы» на гребне волны «патриотического гнева», но понимает, что и на неё собрана очень приличная «папка». А «генеральный спонсор» Вакарчука Виктор Пинчук по всем признакам ныне вполне «поладил» (как любит выражаться Дональд Трамп) с Игорем Коломойским (а последний старается «поладить» с Белым домом). К тому же особые отношения Пинчука с кланом Клинтонов и Соросом в нынешней ситуации не служат гарантией от больших проблем (и даже наоборот, особенно если вести себя вызывающе).

Ну а уличным радикалам нужно помнить, что любой Майдан, не санкционированный посольством США, является незаконным и антидемократическим, что, скажем, пару лет назад полностью почувствовал на себе Михеил Саакашвили. Так что и им, скорей всего, придется кипеть гневом в разумных пределах.

Таким образом, хотя с полной уверенностью ни о чем говорить нельзя, вероятность того, что Минские соглашения будут реализованы в полном объеме в обозримой перспективе настолько велика, что пора задуматься и о том, что будет (точнее, может быть) после того, как Минский процесс завершится и «отдельные районы» заживут с особым статусом, который, безусловно, будет подразумевать их очень значительную самостоятельность от Киева, делая власть оного во многом номинальной.

И в этом контексте считаю нужным вспомнить события одиннадцатилетней давности, известные как война «08.08.08» Конечно, то, что принято понимать под международным правом, продукт весьма специфический, содержит много противоречивых и даже противоположных по смыслу постулатов, которые каждый трактует по своему разумению, точнее, в соответствии со своим интересом в каждой конкретной ситуации.

Но все-таки, если подходить с позиций абсолютно объективного стороннего наблюдателя, действия России с точки зрения международного права, по крайней мере в горячей фазе конфликта, были абсолютно безупречны. Дело в том, что Россия с согласия сторон выступала гарантом заключенных в 1993 году мирных соглашений между Грузией и Абхазией с Южной Осетией. Фактически она взяла на себя обязательства пресечь нарушения соглашения любой из сторон всеми доступными средствами, в том числе и военной силой. Что, собственно, и было сделано.

Статус «гаранта» по своей сути восходит к широко применявшейся, но вышедшей из обихода после Второй мировой войны практике предоставления гарантий, когда одно государство (как правило, великая держава) брала на себя обязательство защищать другое (обычно небольшое) в случае нападения на последнее.

Именно гарантии, данные в 1830 году, стали поводом для вступления Великобритании в Первую мировую войну, когда немцы вторглись в Бельгию. Лондон направил в Берлин ультиматум: прекратить вторжение или Англия объявит войну Германии. Немецкий рейхсканцлер Теобальд Бетмап-Хольвег в беседе с английским послом Эдуардом Гошеном назвал международный договор, гарантировавший нейтралитет Бельгии, «клочком бумаги» (именно тогда это выражение стало нарицательным). Ответ английского посла вошел в историю: «На этой бумаге стоит подпись Англии».

Если называть вещи своими именами, то российские миротворцы, введенные по соглашению 1993 года в зону грузино-осетинского конфликта, были не только «полицейскими», следящими за соблюдением перемирия, но и «гарантами», чтобы не сказать заложниками, выполнения Россией своих обязательств — какое уважающее себя государство стерпит нападение на своих военных?

Тем не менее законная и адекватная реакция России была однозначно квалифицирована западными странами (да и остальные, в лучшем случае, заняли нейтральную позицию) как агрессия против суверенного государства, лишний раз подтвердив главный, на мой взгляд, принцип международного права: каждый его трактует так, как ему выгодно.

А теперь вернемся к ситуации в Донбассе. Главным камнем преткновения (формально, во всяком случае), блокировавшим мирный процесс в течение четырех лет, было требование Украины поменять прописанный в Минских соглашениях алгоритм — не сначала выборы, а потом передача Украине контроля над границей, а наоборот. В Москве и республиках резонно опасались, что как только украинские силовики займут границу, отрежут республики от России, все прочие пункты станут тем самым «клочком бумаги».

Но что принципиальным образом поменяется, если мирное урегулирование будет реализовано по «формуле Штайнмайера»? Наличие признанных международным сообществом органов власти в «отдельных районах»? Ни в Минских соглашениях, ни в формуле Штайнмайера нет ни слова о гарантиях и гарантах их выполнения по завершении мирного процесса, тем паче о российских миротворцах. Наоборот, пункт о выводе «всех иностранных вооруженных формирований» — один из ключевых в Минских соглашениях.

Что будет, если Киев объявит о роспуске этих самых органов власти, аннулировании особого статуса и проведении операции по «восстановлению конституционного порядка»? Очевидно, что западные страны, чьи любые международные обязательства давно не стоят больше «клочка бумаги», в лучшем случае ограничатся «сожалением», в то же время признавая, что это, дескать, внутреннее дело суверенного государства.

О подписях своих лидеров (к тому времени, вполне возможно, отставных) под Минскими соглашениями и другими документами, которые, видимо, еще будут приняты в рамках мирного процесса, в Париже и Берлине предпочтут не вспоминать. Да и кого в Киеве будет волновать реакция партнеров по подзабытому «нормандскому формату», если они заручатся поддержкой куда более влиятельной державы из-за океана, которой в очередной раз понадобится ослабить Россию, втянуть её в военный конфликт на собственных рубежах и политический — со всем западным миром?

Ведь возможные ответные шаги России будут, как и в 2008 году, однозначно квалифицированы как вмешательство во внутренние дела и прямая агрессия, если обстоятельства заставят прибегнуть к силовому реагированию, станут поводом для агрессивной пропагандистской кампании, новых санкций и т. п.

Собственно, именно эти «соображения» были главной причиной как войны «08.08.08», так и «Евромайдана». И честно говоря, вероятность того, что они вновь появятся если не через год, то через пять, десять, двадцать лет, мне представляется куда более высокой, чем то, что «особый статус» — это действительно навсегда, что он трансформируется в устраивающий всех (особенно в Киеве) работающий формат.

Хотелось бы ошибиться, но на ум приходят слова маршала Фоша после подписания капитуляции Германии в 1918 году. На вопрос журналистов: «Это мир?», — он ответил: «Нет, господа. Это перемирие на 20 лет».