Госсекретарь США Майк Помпео вихрем промчался по постсоветскому пространству. За три дня он посетил четыре бывшие республики СССР. Лицо главного заокеанского дипломата выражало неподдельную радость. Чему же он радовался?

Госсекретарь США Майк Помпео вихрем промчался по постсоветскому пространству. За три дня он посетил четыре бывшие республики СССР. В конечной точке своего вояжа, Ташкенте, он сыграл роль почетного председателя саммита пяти государств Средней Азии. До этого он побывал на Украине, в Белоруссии и Казахстане.

Лицо главного заокеанского дипломата выражало неподдельную радость. Чему же он радовался? И вообще, что он делал у наших ближайших соседей? Эксперты строили самые разные версии. Мол, Помпео хотел вбить клин между Москвой и Минском, внести разлад в ЕАЭС, а возможно даже подготовить почву для «цветных революций».

Повод для тревоги, несомненно, был. И серьезный. Вот только беспокоиться, на мой взгляд, стоит не о коварных планах Вашингтона, а о том, что выяснил для себя и своего шефа Трампа Майк Помпео. Ведь его поездка была чисто ознакомительной. Если с Украиной нынешней администрации Белого дома всё давно понятно, то остальные страны региона для нее были в определенной степени «черными ящиками».

С какой целью Лукашенко столь наигранно конфликтует с Москвой? В какую сторону смотрят среднеазиатские соседи России? Чем вообще живут постсоветские государства? До недавнего времени практически все американские специалисты считали, что они, за вычетом Прибалтики, Украины и Грузии, находятся в зоне устойчивого притяжения России. Само собой, отмечалось возросшее влияние КНР в регионе, но это не новость для США. Эмиссары Поднебесной проникают повсеместно. Так что побочной задачей Помпео было выяснить, насколько сильно здесь китайское присутствие.

Нынешней администрации Белого дома чужд либеральный миропорядок. Любая страна (новейшая или достаточно древняя) рассматривается, как пространство конкуренции с другими центрами силы. Постсоветское пространство – не исключение. Здесь прокладывается китайский «Пояс и путь» – значит, необходимо выяснить, насколько эта прокладка успешна. Здесь всегда была вотчина Москвы – значит, надо понять, насколько велико ее реальное влияние на собственном «заднем дворе».

Помпео не зря остался доволен своим спринтерским забегом. Он увидел, что постсоветское пространство является довольно рыхлым образованием. Лидеры бывших союзных республик с готовностью выслушивают любые предложения, поступающие от сильных мира сего. Кто предложит лучшие условия (разумеется, при условии надежности такой оферты), тот и будет другом и партнером. И Майку Помпео вполне хватило трех дней, чтобы подготовить почву для заключения любых сделок с ними.

Самое поразительное, что нашим ближайшим соседям не приходится особенно выбирать между Россией и Дядей Сэмом. Ведь Москва «с пониманием относится к многовекторности» политики стран постсоветского пространства. Более или менее жесткие условия ставятся лишь в экономической сфере. Да и то лишь в малом его секторе – таможенно-тарифном. А уж не-членам ЕАЭС вообще ничто не мешает пользоваться всеми благами общей границы с Россией и одновременно вступать в союзы с не слишком дружественными нашей стране государствами.

Казалось бы, куда более тесные отношения связывают Россию и Белоруссию. Страны объединены в Союзное государство. Что это такое, никто не понимает, но государственные мужи апеллируют к этому ельцинскому наследию постоянно. Более того, у двух государств единая система ПВО и ПРО. Но все это нисколько не мешает г-ну Лукашенко искать сделок на стороне.

Александр Григорьевич – удивительный политик. Его режим по-прежнему чрезвычайно популярен у нас в стране. Мол, да, белорусы живут небогато, но какие у них социальные гарантии! Батька заставил государство работать на народ! При этом совершенно упускается из виду, что этот «банкет» осуществляется за счет российских налогоплательщиков. То есть нас с вами.

Никакие специальные цены на нефть и газ для Минска, никакие безобразия с «белорусскими» креветками не заставят большинство россиян перестать считать Лукашенко молодцом до тех пор, пока он сохраняет видимость социального государства, эдакого СССР в миниатюре. Что обеспечивается специальными ценами на нефть и газ и «белорусскими» креветками.

Этот порочный замкнутый круг имеет не только внешнеторговое, но и внутриполитическое значение. Но никто, похоже, не спешит его разрывать. Как не спешит объяснить нашим ближайшим соседям, что им неплохо бы сделать однозначный выбор – с Россией ли они или с «представителями прогрессивного человечества». Напротив, Москва всегда подчеркивает, что для нее важно выполнение постсоветскими странами лишь тех обязательств, что взяты ими в отношении нашей страны. А поскольку эти обязательства в основном таможенные (прочие формулируются весьма расплывчато), то и никакой проблемы в «многовекторности» нет, в том числе стратегической, экономической и технологической. Нервозность вызывают лишь планы по строительству здесь натовских военных баз.

Соединенные Штаты на свой «задний двор» при прежнем президенте также обращали мало внимания. Тогда важнее было глобальное торжество либерализма. Но сейчас совсем другие времена. Канаду и Мексику заставили заключить новое торговое соглашение. Левые режимы в Латинской Америке рухнули почти все. Сопротивляется только Венесуэла. О возобновлении действия «доктрины Монро» объявлено официально.

Да и Китай, при всей сложности ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе, строго следит за тем, чтобы там, в орбите его интересов, не происходило ничего неожиданного и несоответствующего программным документам XIX съезда КПК.

При всех несомненных успехах российской дипломатии последних лет, возникает, на мой взгляд, законный вопрос о внешнеполитической стратегии. В том числе на постсоветском пространстве, которое на наших глазах становится ареной конкуренции ведущих держав мира.

Поскольку речь идет о международной конкуренции в отсутствии идеологических предпосылок для мировой войны, наиболее адекватной стратегией, отвечающей духу времени, является старый добрый внешнеполитический реализм. В 1970-х годах он стал для Соединенных Штатов «палочкой-выручалочкой». Интенсивность сдерживания СССР была снижена. Зато по всему миру Вашингтон стал заключать договора (сделки), позволившие ему за пару десятилетий склонить чашу холодной войны в свою сторону.

Оставим за скобками данной статьи вопрос о том, как воспользовалось разрядкой 1970-х советское руководство. Это отдельная большая и, увы, грустная тема.

 

Отметим лишь, что и Китай (сначала под руководством Мао, а затем под присмотром Дэн Сяопина), и некоторые арабские страны, и европейцы также прониклись новой тогда доктриной, адаптируя ее для своих нужд.

Сегодня реализм вернулся в мировую политику. Конечно, у многих экспертов это породило надежду и на повторение разрядки. Но реализм вовсе необязательно влечет за собой улучшение отношений между великими державами (хотя войны и повышения градуса противостояния они все же стараются избегать). Он означает лишь отказ от идеологизации внешней политики. Идеология вытесняется национальными интересами. И уж они-то защищаются всеми доступными средствами.

Зададимся простым вопросом. Возможен ли сегодня в России внешнеполитический реализм?

На первый взгляд этот вопрос кажется лишенным смысла. Кто, как ни Москва, ведет сегодня взвешенную и прагматичную политику во всех регионах мира? Первые лица государства всегда подчеркивали, что международное сотрудничество строится ими безо всякой идеологии. Более того, о трансграничных инфраструктурных проектах и международных союзах говорится, что они носят не политический, а экономический характер.

Однако прагматизм и экономическая доминанта не тождественны реализму. Строго говоря, реализм – тоже своего рода идеология, особое видение мира. Это вовсе не осознание объективной истины, а выбор определенных принципов внешней политики.

В классическом изводе эта доктрина утверждает, что в международной политике нет никаких других сущностей, кроме интересов великих держав. Эти интересы сталкиваются, державы спорят, торгуются, о чем-то договариваются, снова оказывают давление друг на друга и снова вступают в переговоры. При этом малым странам остается незавидная, в сущности, доля – быть ареной соревнования великих. Иногда младшими партнерами, чаще – попросту разменными монетами.

Ни в одном серьезном труде внешнеполитических реалистов вы не найдете ни одного доброго слова о международном праве. Тем более – о «конструктивных отношениях со всеми людьми доброй воли», «многостороннем и равном диалоге со всеми заинтересованными сторонами» и т. п. В речах с высоких трибун – сколько угодно. В стратегии и тактике – ни за что. Имеют значение только национальные интересы и расклад сил в мире.

Иногда такой подход называют также принципом национального эгоизма. То, что хорошо для страны, то и правильно. Поэтому, в частности, реалистичная внешняя политика не может основываться, увы, на «общечеловеческих нормах и правилах», «принципах международного права», тем более – на «стремлении присоединиться к прогрессивному человечеству». И только внутренне идеологически сплоченные государства могут следовать внешнеполитическому реализму. Вот такая диалектика.

Доктрина реализма вовсе не всегда является самой выигрышной. Например, СССР в свое время добился многих успехов как раз на волне популярности своей идеологии. А Соединенные Штаты и их союзники в 1990–2000-е расширили сферу своего влияния за счет продвижения доктрин глобализации и либеральной демократии.

И когда-нибудь наверняка настанет время для совместных усилий всего человечества по освоению космоса, борьбе с болезнями, искоренению бедности и обеспечению всех на планете жизненно необходимыми ресурсами.

Но когда государства вступают в жесткую конкуренцию друг с другом, на первый план выходит защита собственных национальных интересов. На всех значимых направлениях. Прежде всего – на своем «заднем дворе». Здесь давно пора навести порядок.

Так что надо сказать мистеру Помпео спасибо. Он очень убедительно нам это показал.