Политика России в Донбассе станет более радикальной

Насколько же тяжела подвешенная ситуация для тех, кто не принимает важные решения в кабинетах, а просто существует посреди войны, кто живет в полуразрушенных домах без воды и света и ждет украинские снаряды в свой огород.

В российское информпространство вброшена интересная формула относительно особого статуса Донбасса, подразумеваемая Минскими соглашениями. Это сделал близкий к Кремлю политолог Алексей Чеснаков. Он считает, что особый статус может предполагать независимость от Украины, как независимыми от Великобритании являются Канада и Австралия, монархом которых, однако, формально является английская королева.

Чеснаков говорит о возможности символического суверенитета Украины над Донбассом, как в упомянутом примере, о возможности параллельного сосуществования «приблизительно, как Гонконг с Китаем – один народ, две системы». И все это в рамках Минских договоренностей – подобные варианты оговариваются не как независимость Донбасса, а как предусмотренный существующим форматом «особый статус». Причем довольно очевидно, и сам Чеснаков об этом говорит, – что Украина, по крайней мере пока, совершенно в таком варианте не заинтересована.

Вообще, это довольно свежий взгляд на «особый статус» Донбасса. Как-то так повелось, что раньше под ним обычно имели в виду что-то вроде федерализации, максимум – статуса автономной республики в рамках единого государства Украина; такой автономной республикой был Крым. В общем, вхождение Донбасса обратно на Украину – что мало устраивало собственно Донбасс. Штатные охранители, не щадя живота своего, объясняли: мол, это необходимо, чтобы получить Украину, лояльную России, Украину, где у Донбасса будет возможность влиять на происходящее в стране…

Если власти предержащие действительно рассчитывали на что-то в этом духе, то приходится признать, что среди властей предержащих есть очень наивные люди. По крайней мере, были. Пролитая с двух сторон кровь заперла границу, отделяющую Донбасс от Украины. Несмотря на усталость жителей Донбасса от войны, большинство из них уже не представляют себя вместе с теми, кто долгие годы стреляет по ним. Это не говоря о местных военных и членах их семей, которым в случае прихода Украины осталось бы только уйти в партизаны: со стороны Киева неоднократно звучали заявления о том, что ни о какой амнистии для ополченцев не может быть и речи.

Амнистия для ополченцев предполагается все теми же Минскими соглашениями. Но пока Украина не делает никаких шагов в сторону их выполнения – обмены пленными «всех на всех», например, срывались еще при Порошенко. Впрочем, как раз этот пункт договора может выполнить новый президент Зеленский. А вот «особого статуса» Украина не хочет.

Примечательно, однако, уже то, что его хочет Россия – причем в публичном поле озвучиваются такие экстравагантные варианты, которые на бумаге вроде бы и «особый статус», а на деле – независимость, за которую Донбасс уже больше пяти лет и воюет. Пока что это всего лишь разговоры – Зеленский максимально далек от того, чтобы согласиться на такой вариант. Чеснаков говорит, что Россия настаивает и будет настаивать на постоянном и четко проговоренном особом статусе для Донбасса, и пока что на дипломатическом поприще неплохо бы добиться, чтобы Украина признала хотя бы этот вариант.

Оговариваемая Чеснаковым стратегия России, надо сказать, представляется затягиванием ситуации: выжидать и выжимать все, что можно, из Минских соглашений. В которые Украина втискиваться не хочет – а значит, неопределенность будет длиться очень долго. Даже компромисс по особому статусу пока видится очень отдаленным событием – а ведь это не единственный камень преткновения.

И эта неопределенность по-человечески представляется невыносимой. Потому что нищета непризнанного Донбасса, его разруха, постоянные жертвы в прифронтовых районах – это очень страшно. И очень безысходно.

С другой стороны, в политическом смысле эта стратегия, возможно, наименее проигрышная. Она, по крайней мере, дает время для маневра. Так, неожиданный шаг произошел весной: в Донбассе ничего не менялось несколько лет, а затем президентский указ разрешил выдачу российских паспортов для жителей ЛДНР. Для измучившихся от бесплодного ожидания республик это стало глотком воздуха и надежды.

Подвешенная ситуация дает время и пространство для маневра; если бы Россия начала соглашаться с Украиной, пошла на уступки ей, если бы создались условия для возвращения Донбасса на Украину – было бы хуже. Хорошо, если Россия приняла решение о независимости Донбасса; прекрасно, если она сумеет этого добиться, хоть в рамках Минских соглашений, хоть без них. Хорошо, если речь действительно идет про гонконгский или канадско-австралийский вариант. Все это действительно позитивные знаки, и они вполне укладываются в версию, что политика России на донбасском направлении изменилась, приняв более радикальное направление, чем раньше.

Но насколько же тяжела подвешенная ситуация для тех, кто не принимает важные решения в кабинетах, а просто существует посреди войны, кто живет в полуразрушенных домах без воды и света или в общежитиях для переселенцев, кто ждет украинские снаряды в свой огород, кто ползает по окопам среди выгоревшей степи.

Пусть же случится дипломатическое чудо.