Громкий шпионский скандал на этот раз затронул известного в журналистских кругах человека – бывшего журналиста, а ныне советника гендиректора Роскосмоса Ивана Сафронова. Его задержание вызвало волну вопросов и даже возмущения его бывших коллег. Чем мог Сафронов привлечь внимание контрразведки?

Иван Сафронов – журналист, до перехода в Роскосмос Сафронов работал спецкором газеты «Коммерсант», а после ухода оттуда (это было массовое увольнение в знак протеста из-за снятия статьи, основанной на «анонимных источниках») – журналистом газеты «Ведомости».

По словам одного из знакомых Сафронова, ФСБ заинтересовалась его деятельностью и пригласила на беседу после публикации в марте 2019 года статьи о контракте на поставку в Египет партии новейших российских истребителей Су-35. За несколько лет до этого Сафронова опрашивали там по поводу его другого материала.

Статья о Су-35 позже была удалена с сайта «Коммерсанта», издание стало фигурантом административного судебного разбирательства за разглашение сведений, представляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну. Однако суд вернул дело в Роскомнадзор. Как пояснял тогда главный редактор газеты Владимир Желонкин, материалы дела были возвращены, поскольку из них непонятно, в чем состоит правонарушение. Проще говоря, Роскомнадзор неграмотно написал претензию. Между тем пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что задержание, насколько он осведомлен, «никоим образом не связано с журналистской деятельностью, которой прежде занимался Иван Сафронов». 

ФСБ пока не разглашает, что именно вменяется в вину Сафронову, но, судя по употребляемой лексике, его задержание действительно не связано с журналистской деятельностью). «Сафронов, выполняя задания одной из спецслужб НАТО, собирал и передавал ее представителю составляющие государственную тайну сведения о военно-техническом сотрудничестве, обороне и безопасности РФ» – так звучит на данный момент заявление ФСБ. В Роскосмосе заверяют, что с работой Сафронова в этой структуре его задержание также не связано, да и он не имел контакта с материалами, содержащими государственную тайну. И допуска не имел.

Позднее стало известно, что сам Сафронов своей вины не признает и давать показания отказывается.

 

Вместе с тем целый ряд СМИ и отдельных журналистов выразили возмущение или как минимум недоумение происходящим. Многие коллеги Сафронова заверяли, что заранее не верят в его виновность, говорили о его честности и профессионализме. Вступилась за Сафронова даже главный редактор телеканала RT Маргарита Симоньян – она попросила спецслужбы объяснить суть обвинений.

И тут стоит заметить важную вещь. Совершенно не важно, имел или не имел Сафронов формальный допуск к гостайне. Чтобы узнать что-то секретное, не обязательно иметь допуск. Достаточно находиться на нужной позиции в нужное время. При этом, разумеется, мы не обсуждаем виновность или невиновность лично журналиста Сафронова – речь идет лишь о потенциальной возможности.

Согласно азам разведывательной и контрразведывательной работы, журналистская позиция – одна из наиболее выигрышных для получения секретной или инсайдерской информации. Бесчисленное количество разнообразных шпионов и разведчиков работало под журналистским прикрытием. В СССР эта практика также была широко распространена.

Но есть и иной аспект. Сами журналисты часто становятся объектами разработки иностранных спецслужб из-за той самой легкости, с которой они могут получать информацию. Не надо вербовать какого-нибудь министра – это сложно и может плохо закончиться из-за пристального внимания контрразведки к секретоносителям. Гораздо проще завербовать журналиста, который с этим министром на короткой ноге, иногда с ним выпивает и закусывает, и под это дело тот рассказывает что-то, что даже жене рассказывать нельзя.

В печальные 1990-е годы (это к Сафронову не относится, он в 1990 году только родился) в военную или околовоенную журналистику массово пришли совершенно случайные люди. Порой они были обладателями очень специфических взглядов и мировоззрений. И за ними толпами ходили по Москве американцы и англичане, и не только они. Угощали в ресторанах. Приглашали на приемы, организовывали поездки. Цель таких встреч и поездок с точки зрения контрразведки была совершенно понятной.

Если человек годами занимается одной и той же сферой, например военно-промышленным комплексом, то нарабатывает множество связей, часть из которых можно назвать рабочими, а часть – дружескими.

 

У него есть личные телефоны руководителей всякого рода агентств, директоров закрытых НИИ, высокопоставленных сотрудников МО или МИДа. Он может позвонить и взять комментарий для статьи у настоящего секретоносителя – просто по знакомству, благодаря личным связям. Такое бесценно для разведки.

Никто не идеален, секретоносители тоже жаждут человеческого общения. Чаще всего именно таким образом образуются ссылки на «конфиденциальные, но анонимные источники» в газетно-журнальных статьях. И это нормально, это журналистская работа. Ненормально, когда конфиденциальная информация уходит не в газету, а в неназванную в пресс-релизе ФСБ «спецслужбу НАТО».

Есть большая разница между разглашением секретной информации и прямым шпионажем. Случайно сболтнуть можно что угодно, далеко не каждый человек способен круглосуточно держать себя в руках и следить за своей речью. Кроме того, у нас в стране исторически много всякого разного, что попадает под гриф «секретно» или «для служебного пользования» – это минное поле.

А среди журналистов много нарциссов, которые откровенно наслаждаются тем, что знают что-то, чего не знает кто-то еще. Они по своему психологическому типажу постоянно нуждаются в аудитории. И заинтересованная аудитория обязательно найдется. Британский журналист в Москве, «случайно» забредший в ресторан Домжура пресс-секретарь какого-нибудь посольства или американская студентка по обмену, большая любительница Достоевского. Несть им числа.

Глупость, конечно, такой же источник человеческих бед и несчастий, как и злая воля, но с юридической точки зрения это другая статья Уголовного кодекса. Сафронову же предъявлена вполне конкретная 275-я статья, известная в определенных кругах как «смерть шпионам». То есть следствие считает, что имелся умысел на совершение преступления и осознавалась мера ответственности.

Повторимся, мы не знаем, что случилось с Иваном Сафроновым. Но подобного рода журналистские позиции – одна из основных групп риска для вербовочной деятельности. Как и секретарши, переводчицы, шоферы. Но если обслуживающий персонал все-таки проходит предварительную проверку, хотя бы на уровне установочных данных, то журналистов разнообразных правительственных пулов и узкопрофильных специалистов, например, в военной сфере или в ВПК никто не проверяет. И круг их общения («связи» на сленге) не устанавливает.

Крайне либеральная точка зрения заключается в том, что журналистика как профессия безответственна по природе своей. Свобода слова абсолютизируется. Согласно этой логике журналист обязан публиковать любую информацию, лишь бы она была «общественно значимой». И не важно, что это может откровенно навредить интересам этого самого общества, или государства, или отдельного человека.

Важно еще и другое. В массе своей люди, включая журналистский корпус и другие группы риска, никогда не встречались ни с иностранной разведкой, ни с вербовочными подходами. Многие вообще считают эту сторону жизни существующей только на страницах приключенческой литературы.

Люди в целом плохо осведомлены о методах и приемах разведдеятельности, в том числе о методиках вербовки (для того они и держатся в секрете). Человек без профессионального навыка может и не понять, что его вербуют или что он уже попался. Совершенно незаметно это и для окружающих. Тем не менее группы риска для вербовки со стороны иностранных разведок действительно существуют. И журналисты – едва ли не первые в этом списке.

Свободная профессия для многих почему-то подразумевает и некий «свободный» образ жизни, который не позволит себе профессионал разведки или знакомый с реальным миром вокруг политик, чиновник или ученый. А бытовая свобода влечет за собой дополнительные риски, например для вербовки на шантаже или финансовых вопросах.

Все это невозможно предусмотреть ни в каких регламентах, внутренних нормах поведения и тому подобных искусственных ограничительных рамках внутри профессии или отдельно взятого коллектива. Личная ответственность куда важнее.