Рискует ли Москва, спрашивая у людей, чьи Курилы

Кремль спросил у жителей Крыма их мнение – чей полуостров? Полученный ответ развязал властям страны руки не только в государственном смысле, но и в чисто человеческом и моральном. Теперь ситуация повторяется с Курилами.

Пару дней назад сначала пошла информация с мест, а потом уже и СМИ вполне официально сообщили, что ВЦИОМ проводит масштабный опрос на Курильских островах. Не обычное социологическое исследование с методологически выверенной выборкой, а фронтальный опрос, призванный охватить максимальное количество жителей островов – совершеннолетних с местной регистрацией.

Тема очевидна – территориальные притязания Японии к России и отношение к ним людей, живущих на Курилах.

Нечто похожее было в Крыму зимой 2015–2016 годов, когда полуостров оказался в ситуации жесткого энергодефицита из-за блокады со стороны Украины. Тогда по личному поручению Путина ВЦИОМ выяснил мнение жителей Крыма по поводу идеи заключения с Киевом контракта, в котором бы полуостров назывался частью Украины.

Тогда результаты оказались однозначными – 94 процента опрошенных заявили, что готовы потерпеть временные трудности, поскольку подобное соглашение с Украиной для них неприемлемо.

Однако нынешнее мероприятие еще более масштабно. В Крыму по формату все-таки был стандартный соцопрос с тремя тысячами респондентов, а тут по существу почти неофициальный референдум-перепись (тех, кто согласится в нем участвовать). Другое дело, что и количество жителей на Курилах – около двадцати тысяч человек – делает эту задачу решаемой.

Эти два мероприятия – и крымское, и теперь курильское – не просто интересны. Они по-настоящему уникальны.

Дело в том, что внешняя политика относится к сфере, которая в системе государственного устройства любой страны надежно занимает место на полке «не народного ума дело». Так было всегда и везде – и остается по сей день.

Власти страны могут принимать во внимание общественные настроения по тому или иному внешнеполитическому вопросу, но сама идея, что эти настроения могут выступать руководством к действию, абсурдна.

Классическая установка утверждает, что международная политика слишком сложная материя, чтобы допускать рядовых граждан к принятию решений по ней. Надо признать, что определенная сермяга в таком подходе есть: логика и здравый смысл обыденной жизни далеко не всегда способны дать верный ответ в многослойных и запутанных внешнеполитических вопросах. Не говоря уже о том, что никогда нельзя исключать ситуацию, когда частные интересы людей повлияют на их суждения и это подтолкнет их к выбору, противоречащему интересам страны.

Именно из-за этого столь впечатляющим выглядело обращение властей России к крымчанам по вопросу договора с Украиной с заявленной готовностью опираться на их мнение в определении государственной политики. Понятно, что в свете интересов государства тот контракт с Украиной заключать было нельзя. Просто нельзя.

Но жить несколько месяцев при веерных отключениях электроэнергии пришлось не властям страны и даже не всей России, а двум миллионам крымчан, которых в соответствии со стандартным подходом нужно было бы просто поставить в известность: так и так, дорогие наши граждане, вам придется потерпеть во имя высших национальных интересов и государственного престижа.

Это было бы правильно со всех государственно-политических сторон, но просто по-человечески не очень красиво.

Тогда Кремль пошел на риск – и спросил у жителей Крыма их мнения о ситуации. И полученный ответ развязал властям страны руки не только в государственном смысле (в этом смысле они и так были свободны), но и в чисто человеческом и моральном. Теперь ситуация повторяется с Курилами.

Урегулирование территориальных споров – сфера настолько сложная и деликатная, что ориентироваться в ней на народное мнение весьма рискованное занятие. И уж тем более ситуация усугубляется в случае вопрошания населения той территории, по поводу которой предъявляются претензии, причем страной с репутацией более развитой, богатой и благополучной. Можно и неприятный сюрприз получить.

Но Москва на этот риск пошла, потому что ВЦИОМ очевидно не по собственной инициативе высадил десант социологов на другом конце страны.

Опрос продолжается, результатов еще нет, но инсайды утверждают, что сюрпризов не будет, поскольку среди населения островов тотально доминирует позиция «Курилы – наши». Как следствие, Москва получит очень полезный аргумент на переговорах в Токио. Более того, учитывая последние телодвижения и заявления японской стороны, которая несколько пошла вразнос из-за очередной неудачи вокруг курильской темы, нельзя исключать, что Россия скорректирует свою позицию, ужесточив ее. И результаты опроса дадут ей дополнительный инструмент для этого.

Но даже это не самое главное. И курильская, и крымская ситуации являются частным случаем куда более масштабного феномена.

Не стоит питать иллюзий по поводу наивности Кремля, готового выносить на суд общественности любые вопросы государственного строительства. В обоих случаях было заранее понятно, каким будет ответ большей части граждан. Сомнения могли быть только по конкретному проценту голосов, который будет отдан «государственно верной» позиции. Соответственно, Москва практически не рисковала и не рискует, спрашивая у людей их мнения.

Главное в том, что имеющийся общественно-государственный консенсус в России дал в руки российским властям инструмент, который не могут себе позволить использовать наши геополитические оппоненты – просто потому, что у них слишком высок риск получения «неправильного» ответа от общества. Они и так уже не знают, как разгребать Брекзит и результаты многочисленных выборов, и уже пошли разговоры, что референдумы – «инструмент диктатур».

В результате получается, что именно Россия в данный момент создает и реально использует качественно новые инструменты обратной связи с обществом – и тем самым, по сути, задает новые стандарты демократии. Фактически Москва действительно начинает играть на поле, которое всегда было надежно застолблено за Западом. А все более нервные выкрики оттуда, что русские занимаются целенаправленным и злонамеренным подрывом сертифицированной и единственно верной западной демократии, показывают, что эта ситуация там воспринимается как несущая реальную опасность.

Для Запада проблема еще в том, что его обвинения в адрес России в имитационном и манипулятивном характере ее демократических процедур выглядят все более забавными на фоне того, что аналогичные качества западной демократии упорно вылезают из «подкладки» их политических систем в последнее время.

Так что идея, что Россия может бросить реальный вызов Западу, выступив в качестве альтернативы и образца новой демократии, перестает быть оторванной от жизни фантазией и перемещается в разряд вполне возможного развития событий.