Классические нормы дипломатии в последние годы всё сильнее вытесняются из практики. Почему так происходит? Мы наблюдаем размывание вековых норм политического поведения в исполнении первых лиц многих государств, когда-то эти нормы сделавших нормой, и не понимаем, почему такое происходит. И образцом хамства становится, прежде всего, политическая элита Британии, которой уже язык не поворачивается давать приставку «Велико». Настолько измельчала ее аристократия.
Еще десять лет назад такой уровень хамства в публичном поведении высших лиц европейских государств считался немыслимым. Однако такая стилистика поведения западных политиков перестает вызывать удивление. Они хамят не только в адрес России, ненависть к которой уже как бы не в силах сдерживать. Россию ненавидели всегда, но ни Черчилль, ни Пилсудский, ни Трумэн на позволяли себе того, что делают Тереза Мэй, Дональд Туск или Хиллари Клинтон.
Хамят не только главы государств — хамят министры иностранных дел. Борис Джонсон стал символом хамства в профессиональной дипломатии, причем его хамство начиналось уже с его внешнего вида, задолго до того, как он раскрывал свой рот. Немыслимо представить, чтобы Андрей Андреевич Громыко на пресс-конференции допустил нецензурное выражение в чей бы то ни было адрес. А Сергей Лавров популярен как раз тем, что вставляет в лексикон нецензурные выражения, причем как на русском, так и на английском языках.
Хамят лидеры разных партий, от правящих до оппозиции. Понятно, чем ниже уровень политики, тем больше хочется выделиться любой ценой. Уберите хамоватую клоунаду от Жириновского — что от него останется? Если чиновники от «Единой России» перестанут откровенничать, чем их запомнят? Но то, что позволено быку, не позволено Юпитеру. Проникновение плебейских замашек в высшую политическую лигу — это не просто измельчание нравов и деградация элиты, хотя всё это имеет место быть. Тут что-то более серьезное.
Дипломатический этикет — это не просто обычай старой аристократии, принесшей свои замашки в дипломатию. Дипломатия и была сферой деятельности аристократии, и потому формирование этикета и следование ему — важнейшая рациональная норма высокой политики. Этикет — это язык политики, и то, что не было целесообразным говорить вслух, показывали знаками. Или их отсутствием. Что же произошло, почему этикет более не рационален? Почему хамство стало считаться функциональным инструментом политики?
Дело в том, что существует масса способов проявить неприязнь, избегая таких средств, как подход вплотную и плевок в лицо. Но когда Тереза Мэй сама напрашивается на встречу с Путиным и на этой встрече откровенно ему хамит, это не просто измельчание или проявление слабости. Всё это есть, но это не главное. На таком уровне всё делают с умыслом.
Тереза Мэй не проявляла слабость — она намерено пробивалась к Путину, чтобы нахамить публично. Это был замысел. Зачем? Разве не могла бы она осудить Россию с использованием корректных формулировок, не унижающих, прежде всего, ее и саму Британию? Видно, не могла. Почему?
Разве не мог Дональд Туск возразить Путину в ответ на тезис об устаревании либерализма без демонстрации раздражения и личной задетости? Ведь это в дипломатии считается проявлением не просто непрофессионализма, а проявлением слабости. Только слабый хамит публично. Этим он занимает слабую переговорную позицию. Как же мог Туск проявить такое на посту главы Евросовета?
Образец классического воспитания в дипломатии продемонстрировал Владимир Путин, давая характеристику Трампу накануне встречи с ним. Обратите внимание на формулировку: «Я считаю Трампа талантливым человеком, хотя и не разделяю многие его методы».
Это высший пилотаж, это классика и образец политики в исполнении мастера традиционного искусства. Вы понимаете? Сначала комплимент, а потом осторожное выражение несогласия. Все всё прекрасно поняли. Глубинный конфликт обозначен, несовпадение целей констатировано, осуждение выражено. Но как?
Трамп после этого встретился с Путиным и сказал: «Вчера была прекрасная встреча. Он необычайный человек. Спасибо большое». Это как? Уметь так покритиковать, чтобы и самому достоинство проявить, и впечатление произвести, и другого так не унизить, что он еще и благодарит после всего этого? И при этом все остались при своем мнении, но не стали еще большими врагами?
Хамство стало искушением высших политических функционеров потому, что осталось уделом слабых, попавших в окружение сильных. «Сила не нуждается в агрессивности» — говорят на Востоке, но получается, что агрессия — это защитный механизм тех, кто понимает свою слабость и не может защититься ничем иным. Той-терьер не может себе позволить поведение сенбернара или кавказской овчарки. Его просто не заметят, если он не будет гавкать и скалить зубы.
Поток информации стал таким плотным, что слабые страны только эпатажным поведением могут привлечь на короткое время к себе внимание и напомнить миру о своем существовании и своих амбициях. «Три дня я гналась за Вами. Да! Чтобы сказать Вам, как Вы мне безразличны!» (к/ф «Обыкновенное чудо»). Это то, что Тереза Мэй сказала Владимиру Путину в Осаке.
Изумлению Путина не было границ. Он было решил помочь даме выйти из идиотского положения, сказав что-то о необходимости наладить отношения между Россией и бывшей великой Британии. Но Мэй не приняла помощь. Если Бог кого-то решит наказать, то лишает рассудка. И Мэй заявляет, что у Англии и России не может быть нормальных отношений, пока Россия не покается перед Англией.
Мэй верила, что это возможно? Нет. Но она понимала, что Англия совсем уж неприлично позабыта-позаброшена в этом несправедливом мире. И напомнить о себе можно, только «кидая предъяву» кому-то сильному, понимающему ответственность за свою силу и точно не ударяющему слабого в ответ. Ведь абсолютно нет никаких проблем из Британии сделать за 20−30 минут пыльный архипелаг небольших островов в океане. И никто ведь не тявкнет.
Политика слабых государств всё больше становится пиаром. Спектаклем. Демонстрацией несуществующего образа. Представьте себе, что стоят рядом Федор Емельяненко и Боло Янг, и вдруг к ним подходит маленький худощавый подросток, который расставляет руки, как будто ему мышцы мешают, надувает щеки и пытается нагло разговаривать и стоять, растопырив ноги. На кого он старается произвести впечатление?
Явно не на тех, к кому подошел. Скорее всего, где-то за углом или в кустах спряталась его компания таких же дефективных, как он сам, которым он старается продемонстрировать собственную крутость. Стайка шакалов пытается напугать двух опытных львов. Это не серьезно. Они решают какие-то свои стайные проблемы, и именно так это и надо понимать.
Кто бы вспомнил в мире про Украину или Белоруссию, веди они себя по правилам дипломатии? Кто вспомнит про Грузию? Чтобы вести себя как СССР или Россия, нужно быть СССР или Россией. Или хотя бы внутренне так себя ощущать. Но когда на улице в болгарском городке владелец ресторана подбегает к русской женщине с детской коляской, плюет в нее, как в фонтан на улице, и кричит, что ненавидит русских, а у него кушают только украинцы, то начинаешь понимать, какой кошмар носят в душах те, кто постоянно вынужден жить с ощущением собственной ничтожности.
На уровне высшей политики Болгария с Россией так не разговаривает — боится. Когда Польша, Украина, Белоруссия или Грузия в лице политиков хамят Владимиру Путину, понимаешь, что это не просто психотерапия и исцеление вечных комплексов неполноценности — это демонстрация Моськи, лающей на слона, таким же моськам.
Но когда к хору шавок вдруг присоединяется Британия, ставя себя на одну доску с Болгарией, Польшей, Украиной, Прибалтикой и Грузией, вдруг открывается страшная тайна. Мы все по старой памяти считаем Британию великой, но сама она себя такой уже не считает. Великие так себя не ведут.
И чем чаще хамят политики США и Европы, тем явственнее они показывают утрату былого величия. Они пытаются воздействовать через пиар, через спектакль, создать видимость силы. Ни Россия, ни Китай себе этого не позволяют. Даже в Латинской Америке так себя не ведут. Они не стараются выглядеть великими — они просто не суетятся. Хочешь узнать, как потерять лицо? Спроси у Терезы Мэй.
Десакрализация политического — давний тренд либерализма. Инструментализация хамства как элемента высшей политики началась с эпохи Возрождения и завершилась кейсом «Клинтон-Левински». После того, как Овальный кабинет Белого дома из алтаря высокой политики превратился в бордель имени Моники Левински, никакая власть в США не может больше считаться сакральной.
А так как США и Англия — это одна воздушно-капельная среда, то зараза мгновенно охватила и английский истеблишмент. Он вдруг стал говорить языком завсегдатаев английских пивных и, судя по количеству потребителей наркотиков среди британской политической элиты, включая депутатов парламента и претендентов на пост премьер-министра, наркопритонов. И, разумеется, все вассалы англосаксонского мира тут же стали рваться опередить в повадках своих патронов.
Уходящая империя насаждает по всему миру очаги своего гниения и тлена. Плебейство, проникшее в мир дипломатии и высшей политики — это духовная чума деградировавшей элиты накануне ее исчезновения с исторической сцены. Попытки хамством замаскировать исчезновение силы и уверенности — последний довод бывших королей. Никакого удивления по этому поводу испытывать не стоит.
