Смысл встречи в нормандском формате в ночь с 9 на 10 декабря был не столько в том, чтобы решить, как выводить украинское государство из состояния гражданской войны, сколько в том, чтобы понять, готова ли сама Украина оттуда выходить. Пока не готова.

В ночь с 9 на 10 декабря в Париже прошло долгожданное, первое за несколько лет заседание Нормандского формата. Президенты России, Украины, Франции и Германии встретились – но не для того, чтобы решить, как выводить украинское государство из состояния гражданской войны. А чтобы понять, готова ли сама Украина оттуда выходить.

Ограниченный президент

До начала саммита многие эксперты (в том числе и украинские) предупреждали, что он будет проходить по принципу «трое против одного». Но не против Путина, а против Зеленского. Европа, уставшая от гражданской войны на Украине и бессмысленного противостояния с Россией ради защиты интересов украинских националистов и американских глобалистов, готова к реальным компромиссам для завершения этого бардака.

Европейские партнеры формально поддерживали Зеленского, однако на деле фактически солидаризировались с Россией в требовании к Киеву выполнять политические статьи Минских соглашений. Возможно, это и объясняет нервное поведение Зеленского в начале саммита за переговорным столом. Да, украинский президент искренне хочет завершить гражданскую войну на Украине и сосредоточиться на превращении ее в нормальное, развивающееся государство. Хочет – но не может.

Его пространство для маневра жестко ограничено. С одной стороны, есть четкое понимание, что без завершения гражданского конфликта не будет нормального экономического развития, а также становления конструктивного гражданского общества (нынешнее постмайданное общество, завязанное на внутреннем расколе, агрессивном поведении и делении украинцев за своих и чужих по идеологическому признаку, не имеет ничего общего с «гражданским»).

Именно поэтому Зеленский шел под лозунгом мира – причем мира через компромисс, а не через военную победу над врагом (ибо все вменяемые люди понимали, что никакого «хорватского сценария» на Донбассе не будет).

С другой стороны, есть агрессивное меньшинство, которое рассматривает такой компромисс, как абсолютную зраду и капитуляцию. И Зеленский боится этого меньшинства, боится перечить его позициям – хотя бы потому, что линия меньшинства базируется на «священной майданной идеологии». Однозначный европейский выбор, курс на НАТО, отказ от российских смыслов, позиционирование Украины, как антироссийского форпоста Запада, определение «ваты», как внутренних врагов – для отказа от этих укоренившихся в обществе смыслов нужна политическая воля.

Нет

До вчерашнего дня не только экспертам, но и даже Путину, Меркель и Макрону сложно было однозначно определить, если ли у Зеленского эта воля. Да, он много говорил и петлял – но все его политические заявления можно и нужно было рассматривать, как создание условий для торга. Именно поэтому так важен был Нормандский саммит, разговор по душам. И, судя по его итоговому коммюнике, а также пресс-конференции лидеров, можно сделать однозначный вывод – такой политической воли у него нет.

Украинский президент отказался имплементировать политические статьи Минска (см. пункт «нет федерализации», озвученный им на пресс-конференции). Украинский президент расписался в невозможности снять блокаду и прекратить обстрелы (см. отсутствие этих пунктов в итоговом коммюнике – пунктов, нужных самому Зеленскому, если он реально готов бороться за «умы и сердца» жителей Донбасса). Украинский президент отказался от диалога с лидерами ЛНР и ДНР, обозначив «жителями оккупированного Донбасса» тех, кто уехал оттуда в Киев и выразив желание вести диалог именно с ними.

Без всего этого ни о какой реинтеграции Донбасса речи быть не может. Все, на что украинский президент готов – это обмен пленными до Нового Года по принципу «все на все» (Зеленский говорит о возврате 72 украинцев). Шаг, важнейший в гуманитарном плане, но являющийся малозначимым с точки зрения завершения гражданской войны.

При этом украинский президент так и не озвучил какую-то альтернативную стратегию по выводу страны из кризиса. А она есть одна единственная – если он не хочет реинтегрировать Донбасс, то должен его отпустить в свободное плавание. Зеленский же не хочет ни реинтегрировать, ни отпускать – а значит стоит за сохранение нынешней ситуации с постоянными обстрелами, высоким уровнем российско-украинской конфликтности и постоянным вовлечением Европы и Запада в целом в дело экономического и идеологического спасения украинского режима.

Иди, готовься

Такой неконструктивный подход вряд ли понравился его партнерам по столу, что и выразилось в итоговом коммюнике. Если взглянуть на него, то единственным «украинским» пунктом в нем было предоставление Специальной Мониторинговой миссии ОБСЕ «безопасного и надежного доступа на всей территории Украины для полноценного выполнения своего мандата». Да и то эта формулировка – вопрос трактовки. В Киеве будут позиционировать его как обязательство пустить сотрудников ОБСЕ на границу между непризнанными республиками и Россией, тогда как формулировка предполагает лишь допуск наблюдателей в случае исполнения своего мандата. И поскольку на границе обстрелов нет, то делать им там абсолютно нечего.

Все другие требования, озвученные Зеленским на итоговой пресс-конференции (вопросы о передаче контроля за границей и вывод «иностранных воинских формирований» до проведения выборов) в документ включены не были. Просто по причине их абсолютного несоответствия Минским соглашениям и, как следствия, контрпродуктивным с точки зрения конечной цели всего переговорного процесса – достижения мира. Поэтому слова Зеленского о том, что на саммите была «ничья» не соответствуют действительности. Впрочем, он еще может свести все вничью или даже к победе – следующий саммит в Нормандском формате должен состояться через четыре месяца, а, значит, у Зеленского еще есть время стать настоящим президентом и научиться принимать серьезные решения.

А пока Владимир Зеленский думает, у Кремля есть чем заняться. Так, по итогам этого саммита Москва получает ряд козырей и выводов, которые она еще должна правильно разыграть и имплементировать. Например, Кремль может настаивать на снятии или хотя бы частичном снятии антироссийских санкций (голосование о продлении которых состоится во второй половине декабря). Лидеры Европы сами говорили о том, что о снятии можно будет говорить только в случае прогресса в деле имплементации Минских соглашений – и вот, пожалуйста, прогресс состоялся.

Кроме того, итоги саммита должны убедить российские власти в правильности курса на имплементацию «второго трека» на Донбассе. Регион продолжат привязывать к Российской Федерации во всех смыслах, кроме политического присоединения. На случай, если президентом Владимир Зеленский все-таки не станет.

Или же он просто признает, что Донбасс ему и его Украине больше не нужен. Хотя для такого признания нужно еще больше политической воли чем для реализации Минских соглашений.